О Нобелевской премии можно забыть

Все эти – и не только эти – данные были приведены в докладе доктора технических наук, президента Международного информационного Нобелевского центра Вячеслава Тютюнника «Нобелевские лауреаты: наукометрические исследования». Доклад этот состоялся в рамках 125-го заседания ежемесячного науковедческого семинара «Наука и государственная стратегия развития России», научный руководитель которого – заслуженный деятель науки, доктор философских наук, профессор Анатолий Ракитов.

Но, мало того, нобелестика много чего может предсказать. Например, что в 2008 году ни один представитель российской науки Нобелевской премии в области естественных наук – напомню, здесь три номинации: физиология и медицина; физика; химия – не получит.

«На 31 января 2008 года, когда заканчивается прием анкет, ни одной анкеты из России с предложением выдвинуть на Нобелевскую премию российского ученого, не поступило, – заявил Вячеслав Тютинник. – Нобелевский комитет в таких случаях не рассматривает кандидатов из данной страны, даже если они были выдвинуты учеными из других стран. Так что в 2008 году ни один российский ученый не получит Нобелевской премии».

Здесь надо кратко напомнить процедуру выдвижения номинантов на Нобелевскую премию в области естественных наук.

Соответствующие Нобелевские комитеты ежегодно рассылают около 2000 писем-анкет возможным номинантам и экспертам, ведущим ученым мира (включая всех ныне здравствующих нобелевских лауреатов). Причем и ответы респондентов, и заседания Нобелевских комитетов строго и сугубо конфиденциальны. По статистике, ответ обычно дают 15% респондентов. И уже из этого количества (около 300 анкет в 2000 году) Нобелевские комитеты отбирают для окончательного обсуждения кандидатуры 10–15 претендентов в каждой из категорий.

Итак, ни один эксперт из России не назвал в анкете имени своего соотечественника как достойного Нобелевской премии.

С одной стороны, такая самокритичность по отношению к отечественным ученым не может не радовать. С другой – вполне ощутимый дефицит безоговорочно высококлассных работ не может не настораживать. Нельзя полностью исключить и такой фактор, как профессиональная ревность. Впрочем, может быть, все дело лишь в плохо развитой инфраструктуре научной коммуникации в нашей стране: потенциально тянущие на «нобеля» работы российских ученых остаются просто плохо раскрученными.

Очень точно сформулировал это противоречие академик Виталий Гинзбург (еще до того, как в 2003 году он стал лауреатом Нобелевской премии по физике): «…роль случая, удачи может быть огромной. Для титанов типа Эйнштейна это не так, слишком большой «запас» и отрыв от других. Талант Максвелла, Бора, Планка, Паули, Ферми, Гейзенберга, Дирака тоже вряд ли сильно зависел от флуктуаций удачи, случайной мысли и т.п. Но другое дело, мне кажется, де Бройль, даже Шредингер, не говоря уже о многочисленных нобелевских лауреатах. Макс фон Лауэ был вполне квалифицированным физиком, но, как утверждают, мысль о дифракции рентгеновских лучей в кристаллах была «пивной идеей» (Bieridee). Брегги, Рентген, Зееман, Штарк, Ленард, Джозефсон, Пензиас и Вильсон, Хьюиш и Райль, Черенков, Басов и Прохоров – да 3/4 всего списка – это в значительной мере удачи, это не «божественные» откровения. И это не обесценивает большинства работ и премий. Я хочу лишь подчеркнуть, что шансы на удачу зависят как от случая, так и от кучи факторов, среди которых и здоровье, и вовремя прочтенная статья или книга, и активность, и честолюбие (как стимул), и, вероятно, многое другое» (Гинзбург В.Л. О науке, о себе и о других. – М.: Наука, 1997. – 189 с.).

Понятно, что любые рейтинги ученых – дело не только очень сложное, но и чрезвычайно щепетильное. Вряд ли можно найти какой-то объективный критерий, который строго ранжировал бы, скажем, Общую теорию относительности Эйнштейна, соотношение неопределенностей Гейзенберга и теорию цепных химических реакций Семенова.

А узнать, кто же на самом деле «самый-самый», тем не менее человечество хочет всегда. И ничего лучшего, чем опрос экспертов, пока не придумано для удовлетворения этого стремления. Так получилось, что самым престижным таким рейтингом, по существу, стал институт Нобелевских премий.

Наука перестала быть областью свободного творчества независимой от государства корпорации ученых. Тот, кто не желает осознавать этот факт, просто выпадает из потока реальности и в лучшем случае может претендовать на открытия в области алхимии. За это, впрочем, Нобелевских премий не дают.

Часто приходится слышать, например, что американское неформальное доминирование в Нобелевском комитете по физике обеспечивает этой стране беспрецедентное лидерство в количестве лауреатов. Такое доминирование действительно нельзя сбрасывать со счетов. (Один известный российский академик в беседе с автором этих строк в конце 1990-х годов мимоходом заметил, что Жорес Алферов скорее всего получит Нобелевскую премию, потому что у него очень хорошие отношения с Американским физическим обществом.) Но нельзя сбрасывать со счетов и причины, которые позволили США достичь такого доминирования.

Американцам удалось решить одну весьма нетривиальную проблему – эффективности научных, в том числе фундаментальных исследований. В 1988–1992 годах «расходы на фундаментальные НИОКР давали 28% общей «социальной прибыли» против 15–20% дохода на капиталовложения в обрабатывающую промышленность», отмечалось в одном из докладов правительства США. По данным администрации Клинтона, в 1994–1997 годах «целенаправленное использование федеральных ресурсов на НИОКР обеспечило доход на них или прибыль до 50%».

Ничего удивительного, что лидерство американцев очень четко коррелирует с индексом цитирования. Олег Крылов, доктор химических наук, профессор, главный научный сотрудник Института химической физики им. Н.Н.Семенова РАН, привел очень интересный анализ этого показателя. Сошлюсь на его статью «Современная наука: близкий конец или завершение очередного этапа?» (Российский химический журнал, 2007, т. LI, № 3, с. 71–78).

«Если выбрать из общего числа статей 1% статей из наиболее цитируемых журналов, то окажется, что на долю США приходилось в 1992 году 68,5% статей, – пишет профессор Крылов. – В 2003 году это доминирование США уменьшилось, но осталось преобладающим – 59,3%. И Западная Европа, и Япония, и Китай лежат значительно ниже: 25,7, 4,6 и 0,8% соответственно в 2003 году…

Интересно отметить, что количество присужденных Нобелевских премий коррелирует с индексом цитирования. Из 89 нобелевских лауреатов за 1993–2007 годы 60 премий в области химии, физики, физиологии и медицины, или 68,5%, присуждены американским ученым. Эта цифра в точности совпадает с рассмотренным выше индексом цитирования. Европейцам было присуждено 15 Нобелевских премий, японцам – четыре… Большое доминирование США – 68% в общем массиве работ с высоким импакт-фактором, по-видимому, все же не является случайным, и такие показатели, как Нобелевские премии и индекс цитирования в ведущих журналах, можно рассматривать в первом приближении как показатели уровня развития науки».